Видади прожил большую жизнь. Хотя он был старше по возрасту своего друга-поэта Вагифа, но пережил его, став свидетелем многих событий, в том числе междоусобиц и войн, предательств и вражды, имевших место в эпоху феодализма. Со временем все это, а также собственное положение поэта, испытавшего все тяготы жизни, наложило отпечаток и на его поэзию, усилив в ней мотивы безысходности и отчаяния, скорби и печали.Так, в известном стихотворении "Мусибат-наме" ("Трагическое"), являющемся отзвуком на убийство Гусейн-хана Муштага, друга Видади, поэт передает ужасы кровопролитных феодальных распрей, клеймит невежественных и жестоких ханов, их злодейства и преступления перед народом:
Аллаху не верны, с кораном не дружны,
И шаха, что ни день, менять себе вольны,
Загадочных письмен им шифры не даны,
Правдивый человек неведом для страны,
Он сабля на боку, он в час войны исчез.
И ведает аллах, что, молод или стар,
Любой продаст страну и веру за динар,
Что женщин чистота и стыд-легки, как пар,
Что для мужчин ничто правдивый, честный жар,
Что человечности редчайший дар-исчез.
Масих! Уйди, отпрянь от мира. Он-исчез.
Молитвы сгинули, честной поклон-исчез.
Где мудрый хан?-пропал. Где наш закон?-исчез.
Где стойкий человек? Он обойден, исчез.
Где верный друг и брат?- и он, как сон, исчез.
"Мусибатнаме" М.В.Видади посвящено усилившимся в этот период войнам и междоусобицам, знаменующим собой кризис феодализма и канун нового буржуазного времени. Это произведение уже в своем названии отражает позиции автора, обеспокоенного произволом правителей и ущербом, который в результате их воинствующего деспотизма и действий наносится народу и экономике страны. В лице правителя Хаджи Абдулгадира Видади изобразил типичного феодала своего времени, готового во имя личных интересов принести самые тяжелые страдания народу. Его образ противопоставляется добродетельному Гусейн-хану Муштагу-носителю положительного идеала автора, сохраняющего и развивающего традицию "пророческой миссии" поэта, восходящую к Низами.Видади, в отличие от своего друга Вагифа, пессимистически воспринимал многие события и реалии времени. Если в поэзии Вагифа есть мажорные, светлые тона, мотивы, связанные с надеждой и возможностью счастья, как это, например, можно было увидеть в стихотворении "Журавли", то у Видади эта же тема "полета журавлей" звучит грустной элегией, исполнена чувства безысходности и отчаяния:
Ряд за рядом, поднявшись к большим облакам,
Вы зачем забрались в небеса, журавли?
Ваша песня тоскливая так грустна.
Вы куда направляете путь, журавли?
Словно бусы, нанизаны ваши ряды,
Высоко в небесах вы летите, горды.
Не случилось бы с вами какой беды,
Добывайте корм как-нибудь, журавли.
Я скажу, и в словах моих правда живет:
Вас крылатый злодей на дороге ждет,
Злобный сокол размечет ваш перелет.
Алой кровью окрасите грудь, журавли?
Ваша родина, ваша отчизна-Багдад,
Ваши перья-забава того, кто богат.
Ваши песни на сердце, как струны, гремят.
Вы зачем мне терзаете грудь, журавли?
Вы спросите, друзья, обо мне, больном.
Я письмо напишу дрожащим пером.
О больном Видади в свой багдадский дом
Принесите письмо как-нибудь, журавли.
Заметное место в творчестве Видади занимает и его стихотворная переписка-диалог c Вагифом, которая по форме, смыслу и содержанию напоминает состязания ашугов. Близость к народному творчеству-одно из примечательных свойств двух поэтов, которые, обращаясь к одним и тем же образам, событиям, случаям из жизни, по-разному оценивают их. Это видно и в том, как своеобразно интерпретируется ими тема "журавлей", и в "Переписке" ("Мушаире"), в которой выражены умонастроения и мироощущения двух этих столь разных и в то же время столь близких друг другу по духу поэтов.Трагическое ощущение безысходности, являющееся отличительной чертой мировоззрения Видади, связано с социальными пороками и жестокими проявлениями эпохи. Они и определили суровые тона его поэзии, доминанту мотивов и выражений скорби и отчаяния.
Если подумать о жизни-горем она полна.
Ведь одному бриллианту-тысяча душ цена!
Как в зеркале, в каждой грани подлость отражена.
Клянчить себе подачек наша земля должна.
Мне чашу подай, виночерпий, всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви-всему наступит конец.
Цену пустому миру знал Видади больной.
Мир о пощаде просит, словно набат ночной!
Страх и смятенье вижу я в суете земной,
Жизнь коротка, не будет жизни еще одной.
Мне чашу налей, виночерпий, всему наступит конец,
Нас сгложут могильные черви-всему наступит конец.
Конец XVIII века не принес облегчения народу, который оставался в зависимости, как от своеволия местных правителей, так и от иноземных завоевателей, превративших его территорию в арену борьбы за свое влияние в Азербайджане.
| 
